Бенни Гудман относится к числу тех редких людей, которые становятся легендой еще при жизни. Его имя и звучание его кларнета всегда будет ассоциироваться с эрой "бигбэнда" - тем периодом свинга, который окутал весь западный мир, но особенно США 30 - 40 годов.

Знаменитое трехнедельное представление в театре Парамаунт в Нью-Йорке в марте 1937 года превратило оркестр Бенни Гудмана из начинающих и некому неизвестного в величайший из всех. Американская публика была на гране истерии, завороженная мощным ритмом и грациозными импровизациями свинга. Этот огромный успех был весомо подтвержден, когда 16 января 1938 года оркестр появился в Нью-Йоркской обители классической музыки - Карнеги Холл.

С этого момента для Бенни и его оркестра, его трио и квартета был открыт путь к успеху. Они постоянно были перед публикой на сцене, на радио и на телевидении.

Они задали тон тем счастливым годам джаза, которые изобиловали столькими талантливыми и увлеченными музыкантами.

Богатая коллекция фотографий и воспоминаний о Бенни представлена здесь не только для того, чтобы дать панораму этих самых плодотворных лет его жизни ( и представить тех великих джазовых музыкантов и певцов, с которыми он сотрудничал), но также рассказать о его школьных годах, первых шагах и первых успехах в качестве исполнителя "серьезной" музыки, и его последующей деятельности в те годы, когда свинг и бигбэнд уступили дорогу другим направлениям исполнительского искусства.

Отец Бенни приехал в США из Варшавы. Польша в то время была частью царской России.

Его мать происходила из города Ковно. Еще незнакомые друг с другом, они каждый сам по себе уехали в Америку в поисках свободы и новых возможностей - не только ради себя, но и для своих будущих детей. Поженились Давид и Дора Гудман в Балтиморе. И за следующие четверть века они произвели на свет 12 детей. За это время семья переехала на запад в Чикаго, где Давид устроился портным. Но семья бедствовала. Они переезжали из одной квартиры в подвальном этаже в другую, иногда в неотапливаемую. Зарабатывая самое лучшее 20 долларов в неделю и оставаясь иногда без работы, Давид Гудман мог обеспечить своим жене и детям только самую скудную жизнь.

Их мир был более или менее ограничен Чикагским гетто в Вестсайде недалеко от Гарфильд-парка. Как только ребенок достаточно подрастал, Дора Гудман поощряла его поиски работы. И деньги, заработанные детьми, становились поддержкой семейному бюджету. Отец мог даже лелеять надежду, что кто-нибудь из его детей добьется успеха.

По воскресеньям - его единственный выходной день - он брал самых младших с собой послушать выступления оркестра в Дуглас-парке. В один из таких воскресных дней он увидел в синагоге Kehelah Jacob репетирующий молодежный оркестр и узнал, что любой юноша, который присоединится к этому оркестру, в течение нескольких месяцев будет получать уроки музыки. Давид Гудман настоял на том, чтобы три его младших сына поступили в оркестр как можно скорее. Выступления на свежем воздухе, в которых участвовал оркестр, будут полезны для здоровья; однажды они даже смогут понять, что так можно зарабатывать деньги; и возможно самым сильным аргументов была возможность получить красивую униформу с металлическими пуговицами и шляпами с перьями. И конечно, ребята вступили в оркестр.

Гарри - двенадцати лет - стал играть на тубе. Фредди - одиннадцати лет - взяли на трубу. Бенни было только десять, и ему нужно было что-нибудь полегче. И дирижер решил дать ему маленький кларнет. Годы спустя братья Бенни говорили, что он сразу же обнял инструмент, как будто это было величайшее сокровище, снабженное блестящими клапанами, маленькими зелеными фетровыми подушечками на клапанах, и которое можно было собирать и разбирать на части.

Хотя оркестр синагоги Kehelah Jacob скоро прекратил свое существование из-за недостатка средств, три брата смогли присоединиться к оркестру Hull House, знаменитой расчетной палаты, основанной обворожительной Jane Addams (Джейн Аддамс). Зимой отец должен был довезти их через ледяную темноту на единственном транспортном средстве, которое у него было - на санках. Волоча за собой санки, он довозил детей до дверей Hull House. Казалось, он верит, или по крайней мере надеется на то, что музыка сможет однажды помочь мальчишкам покинуть окружающий их печальный мир.

Но ни один музыкант не может достигнуть значительных успехов без поддержки учителя. И человеком, который помог Бенни в совершенстве овладеть техникой игры, был представитель старой германской школы, которого звали Franz Schoepp . Во время занятий он смотрел поверх очков и дирижировал указательным пальцем, и мальчик чувствовал себя маленьким и серьезным. Хотя Германия только что проиграла войну, Schoepp настаивал на том, что германская культура спасла Европу от самоуничтожения. Все это время, несмотря на ужасные беспорядки в Чикаго в 1919 году, Schoepp давал уроки всем - и белым и черным - кто мог заплатить ему достаточно невысокую плату.

Среди его учеников были Jimmy Noon (Джимми Нун), Buster Baiiley (Бастер Бейли) и Бенни. Бенни и Бастер играли дуэтом под леденящим взглядом преподавателя, и никто из них не думал о том, что Бенни был белым, а Бастер - черным. Их также не беспокоило то, что и сама музыка, которую они исполняли, делилась на несовместимые направления.

На летних пикниках лютеранской церкви оркестр Hull House должен был исполнять увертюру Poet and Peasant, Under Double Eagle и другие популярные в Европе пьесы того же сорта. После выступления ребята набирали сосисок, помидорного салата и пирожков сколько могли унести и устраивали пикники в лесу. Там они играли в стиле диксиленд, пока солнце не начинало садиться. Wabash Blues и Darktown Strutters' Ball, исполняемые в стиле New Orleans Rhythm Kings, были их любимыми джазовыми мелодиями. Добираясь домой на поезде в сумерках после этих долгих воскресных праздников, Бенни часто быстро засыпал. Его братья Гарри и Фредди по очереди несли его до дома.

"Вдохновение приходит изнутри" - обычно говорил Schoepp. Он уделял особое внимание технике, преподав Бенни стандартные упражнения Бермана (Bearman), Клоза (Klose) и Кавалини (Cavallini). Его класс однажды давал концерт в школе в Норд-Сайде. Поскольку в составе оркестра был и Бенни, то Дэвид Гудман и сестра Бенни Ида пришли на концерт. После представления Schoepp обнял Бенни, Иду и Дэвида Гудмана. Он отвел отца Бенни в сторону и доверительно сообщил, что Бенни имеет все задатки, чтобы стать прекрасным кларнетистом. Schoepp даже сказал, что он очень надеется на великое будущее Бенни. Много лет спустя Бенни понял, что этот комплимент означал для него гораздо больше, чем многие другие, которые он получил за свою жизнь. Это означало маленькую, но настоящую победу над обстоятельствами.

Когда Бенни исполнилось одиннадцать или двенадцать, его отец принес домой подержанный патефон. Он купил также несколько пластинок, и среди них была одна с соло кларнета в исполнении Ted Lewis (Тед Льюис). Бенни был очарован. Он часами слушал пластинку и выучил всю пьесу нота за нотой. Его отец часто брал его на собрания Рабочего кружка, которые устраивались по вечерам в воскресенье. И на одном из таких собраний Бенни исполнил эту пьесу.

Это был шаг к его первому профессиональному выступлению, которое состоялось субботним полднем на представлении водевиля в театре Central Park Theater. Бенни был одет в то, что называлось короткими брюками, но было на самом деле панталонами, которые кончались чуть ниже колена. У него также был накладной воротничок и галстук-бабочка. В таком костюме, держа в руках то, что казалось громадным кларнетом, появился этот маленький, испуганный, но полный решимости мальчик, который весил не более 75 фунтов. Он исполнил When my baby smiles at me, I never knew I could love anybody и St. Louis Blues (если он точно помнит) и получил 5 долларов - больше, чем его отец зарабатывал за 10 часов пришивания пуговиц.

К тому времени, когда ему исполнилось тринадцать, Бенни имел уже более-менее постоянную работу в оркестрах на танцах. Сначала он играл с оркестром Мерфи Подольски (Murphy Podolsky). Они выступали в парках, на вечеринках, школьных балах и даже один или два раза в университете Northwestern и университете Чикаго. Члены оркестра должны были состоять в профсоюзе музыкантов, что могло бы стать проблемой для Бенни. Однако, несмотря на свою молодость, он стал членом профсоюза. Он также купил альт-саксофон, чтобы удвоить свою полезность для оркестра, а заодно и заработок.

Оркестр Подольски обладал большим энтузиазмом, но весьма ограниченными возможностями. Это стало ясно однажды вечером в парке Colt's Electric. Было 4 июля (День Независимости - прим. переводчика) особый праздничный вечер, и по этому случаю был приглашен небольшой негритянский оркестр. Идея состояла в том, что оркестр Мерфи будет сменяться другими, чтобы танцы не прекращались. Но как только оркестр начал выступление, собравшиеся не захотели его слушать. Мерфи был просто в ярости. Однако для Бенни это был вечер особо важного опыта. Он стоял завороженный, слушая более удачных соперников своего оркестра. Лил Хардин (Lil Hardin) - которая стала позже миссис Луи Армстронг - за фортепиано. Братья Доддс (Dodds) - Беби на ударных и Джонни на кларнете - особенно понравились Бенни.

Его сестра Этель в то время работала бухгалтером в магазине мужской одежды. Поэтому было весьма естественно, что Бенни рассказал ей о своем желании иметь смокинг. Он был уверен, что смокинг существенно улучшил бы его сценический имидж. Но Этель возразила, что он еще слишком мал, и в магазине не найдется костюма для него. Бенни тем не менее настаивал на том, что ему нужен смокинг. В конце концов, Этель привела его в магазин и попросила одного из служащих сшить смокинг специально для него. Она сама заплатила за этот смокинг.

Бенни очень часто работал поздно вечером. Особенно тогда, когда Мерфи организовывал участие оркестра в загородном концерте в окрестностях Чикаго - в Evanstone или Waukegan. Возвращаясь домой под утро, Бенни удавалось только на часок прилечь на диване в гостиной, перед тем как опять вставать и идти в школу.

Он был ребенком, выполняющим работу взрослого. Проблема, если это можно назвать проблемой, заключалась в том, что даже в смокинге он оставался всего лишь ребенком, и обращались с ним тоже как с ребенком. Нет ничего удивительного в том, что иногда он чувствовал себя очень одиноким, если не сказать расстроенным. На работе, например, между выступлениями, когда другие музыканты уходили, чтобы перекусить и освежить себя стаканчиком, другим, и поговорить о девчонках, Бенни оставался один. Однако, когда он выступал, он был наравне с ними. В результате он был более сосредоточен, чем другие музыканты. Не было ничего другого кроме музыки, что бы его занимало.

Важной датой в его юношеской жизни было 8-е августа 1923 года. В это утро ему позвонил руководитель оркестра Бил Грим (Bill Grimm), чей оркестр выступал на речном экскурсионном пароходике, который ходил между Чикаго и Мичиганом. Кларнетист из его оркестра был болен, и Бил Грим просил Бенни заменить его. Бенни был очень рад сделать одолжение, и рано утром отправился на причал, где стоял пароходик. Место оркестра на палубе было еще пусто, хотя некоторые инструменты уже были приготовлены. Когда Бенни поднялся на сцену, он услышал окрик: "Убирайся отсюда, парень. Нечего здесь болтаться". Медленно повернувшись, Бенни увидел перед собой молодого человека года на четыре или пять старше и довольно озорного вида. Незнакомец держал в руках сверкающую на солнце трубу. Он с пренебрежением смотрел на Бенни сверху вниз. Бенни, одетый в короткие штанишки и растерявшийся под пристальным взглядом незнакомца, пытался объяснить, кто он такой, но трубач не был расположен верить ему. К счастью в нужный момент появился Бил Грим и представил его следующим образом: "Бенни, поздоровайся с Биксом!"

Примерно через полчаса наступил исторический момент, когда Бенни впервые услышал звук трубы великого Бикса Бейдебека (Bix Beiderbecke). Много времени прошло с того первого совместного выступления на озере. Никто не мог предсказать, куда Бикса уведет мелодия, и пока он был жив, Бенни слушал его и ушами и сердцем, стараясь разгадать его секрет. И даже после ранней смерти Бикса Бенни все время возвращался к его записям. И записи Бикса как и раньше удивляли его, хотя Бенни уже хорошо был знаком с легкими, как полет бабочки, пассажами и глубоким звучанием нот, которые, казалось, разбегались сразу во все стороны.

Но это все начиналось более полувека назад, когда Бенни и его старшие товарищи были известны как Wild West Side Mob (Шайка с дикого запада). Это название они заслужили не за поведение, а за музыкальный стиль. В отличие от Бенни, большинство его друзей играли на слух. Они не читали нот. Их джаз был шумным и неровным, но играли они с неслабеющим энтузиазмом. Это делало их лучшими компаньонами для совместных выступлений, но это также означало, что им трудно было найти работу. Коммерческие оркестры того времени очень редко исполняли горячий джаз, да и то только для того, чтобы подчеркнуть свой мягкий стиль исполнения. Бенни благодаря долгому обучению и опыту мог исполнять мягкую и нежную танцевальную музыку на заказ, а это означало, что у не было недостатка в работе. Но что ему действительно нравилось, так это играть горячий джаз.