Барабан, называемый теперь тамбурином, известен с незапамятных времён. Его можно встретить на Юге Франции и в Индии, в Мексике и Срединной Африке, на островах Полинезии и в Азии,- словом, различные народы отдали дань этому замечательному инструменту. Но тамбурин, о котором пойдёт речь именно здесь, ведёт своё начало из Прованса и Земли Басков, где, как говорит Геварт, он применяется в сочетании с самодельной дудочкой - galoubet. Самый инструмент обычно на перевязи надевается через плечо и тамбуринист бьёт по тамбурину маленькой палочкой, которую держит правой рукой, тогда как левой-играет на galoubet, придерживая в то -же время и тамбурин.
Это забавное обстоятельство породило общеизвестную французскую поговорку - Се qui vient de la flute, sen va par le tambour, и ещё до времён Средних Веков слово tabourin или tambourin всегда вызывало представление о содружестве двух инструментов - флейточки и барабана, а музыкант, игравший на них, неизменно назывался «тамбуринистом». Поэтому, вследствие такого причудливого «скрепления» двух разнородных инструментов, звуки флейты всегда слышались в сопровождении тамбурина и едва флейта успевала просвистеть свою попевку, как вслед за ней её тотчас же отстукивал и барабан.
Шарль-Мари Видор, упоминая об этом инструменте на страницах своей книги, говорит, что он «отличается от обыкновенного барабана сильно вытянутой внешностью и отсутствием резкого звука», а Жозэф Баггэрс добавляет, что он не только длиннее и уже обыкновенного барабана, но, в противоположность ему, имеет струны, натянутые поверх кожи, что и придаёт тамбурину свойственную ему «несколько гнусавую глуховатость». Напротив, французский военный дирижер М.-А. Суайе (18?? - ?) осторожнее. Он просто объединяет эти положения и утверждает, что тамбурин обладает «очень длинным кузовом и часто бывает без струн - sans timbre».
Итак, надо признать, что в приведённом определении особенностей есть некоторое расхождение. Всё это проистекает от того, что разновидностей тамбурина даже на Юге Франции не одна и, в зависимости от местности, он несколько видоизменяет своё устройство. Так, подлинный провансальский тамбурин вовсе не имеет струн и звук его, чуть глуховатый, по-видимому, всецело зависит от объёма инструмента - его высоты и ширины. Наоборот, тамбурин со струнами, о котором также упоминает и Курт Закс, принадлежит к гасконским или точнее,-к бэарнским тамбуринам и имеет семь кишечных струн, закреплённых колками и настроенных в отношении произвольной квинты с таким расчётом, что все нечётные струны звучат тоникой, а чётные - его доминантой. В остальном, его устройство и применение ничем не отличается от обыкновенного тамбурина.
Более обстоятельно говорит о тамбурине Сэсиль Форсайт. Он также подтверждает, что кузов этого барабана по отношению к его поперечнику очень длинен. Он делается из орехового дерева, и вырезается и разукрашивается всевозможными затейливыми узорами. Оба среза тамбурина затянуты - по преимуществу - тончайшей телячьей кожей. Поперёк верхнего среза, поверх кожи, протянута или струна, или шёлковый шнур, или, что значительно вернее, - простой пеньковый грубый жгут, плотно соприкасающийся при помощи крюков-колков с поверхностью кожи. Особенность данного обстоятельства заключается в том, что этот жгут пересекает не нижнюю поверхность кожи, а именно верхнюю, по которой исполнитель бьёт палочкой. Как было уже замечено, в этом отношении имеются некоторые расхождения, бесспорную точность которых едва ли удастся установить. Форсайт подкрепляет свои наблюдения описанием того инструмента, которым располагал писавший для него шотландский композитор и музыковед Уильям Уоллэс (Wallace, 1860-1940).
Почему же слепо допускать, что мнение Форсайта есть безупречное, тогда как свидетельства Видора и Баггэрса - суть заблуждения? Правы, конечно, в равной степени все, - дело всё только в том, какая разновидность инструмента взята за основу. Тем не менее, справедливость требует признать, что разновидность тамбурина, описываемая Форсайтом, есть, очевидно, и наиболее верная. Но явное расхождение начинается в способах применения этого инструмента. До сих пор было известно, что тамбуринист бьёт по тамбурину палочкой, которую он держит в правой руке, а на дудочке играет левой. Форсайт, и вместе с ним Закс, утверждает, что палочку с толстым наконечником |из твёрдого дерева или слоновой кости он держит в левой руке, а не galoubet или chirula,- играет правой. Не в этом, в конце-концов, дело. Марсельский цех тамбуринистов предписывает в своём уставе уменье играть на тамбурине любой рукой. Важнее установить присутствие подлинного тамбурина в оркестре, а не какой-нибудь его доморощенной подделки. Ведь обязанности galoubet всё равно будут исполнять присяжные флейтисты или кларнетисты, а палочкой будут действовать доподлинные барабанщики, которым одинаково сподручно бить как левой, так и правой рукой.
Итак, настоящий тамбурин обладает весьма вытянутым кузовом, одной струной или пеньковым жгутом; протянутым вплотную поверх кожи, и одной палочкой, с которой исполнитель управляется с достаточным искусством. Благодаря этим особенностям тамбурин обладает несколько глуховатой звучностью, весьма к тому же характерной и своеобразной. Поэтому, им следует пользоваться только в тех случаях, когда того требует либо сама музыка, либо особое намеренье автора, безусловно исключающее участие обыкновенного барабана. Тамбурин при всех обстоятельствах не может быть сближен ни с современным военным барабаном, ни, тем более с бубном. Ясно, конечно, что такое положение вытекает не из родовых или исторических обстоятельств, а из обязанностей и возможностей инструмента в современном симфоническом оркестре. Это должно быть понято, наконец, раз и навсегда. Следовательно, величайшей нелепостью остаётся упорное непризнание за тамбурином его художественных прав и явное нежелание уразуметь, что тамбурин есть совершенно особая разновидность семейства барабанов в самом широком значении слова, и ничего общего с бубном, часто именуемым «тамбурином», не имеет.
Вся вздорность такого положения возникла, несомненно, из-за неправильного перевода этого слова. Как известно, во Франции тамбурин носит название Tambourin, а бубен - Tambour de Basque. Напротив, в Италии тамбурин всегда переводился словом Tamburino, а бубен-Tamburello, и только в самое последнее время было введено в действие необходимое различие. Витторио Риччи в своей L'Orchestrazione начал определять тамбурин - tamburino, понятием Tamburo Provenzalе, а Этторэ Паницца уточнив наименование бубна - tamburello, ввёл понятие Tamburo Basco. Слово-же Tamburino в итальянском языке значит - «тамбурин», «барабанчик», и детская игрушка в виде барабанчика, но не бубен. Следовательно, понятие tamburino-«бубен», оказалось благоприобретенным и, несомненно, за пределами Италии. Естественно, возникает вопрос - кто же внёс такую неясность и кому обязана современная наука подобной путаницей? Любопытно заметить, что ни один француз ни разу не назвал бубна итальянским наименованием tamburino. Ни Берлиоз, ни Геварт, ни, тем более, Видор на страницах своих трудов нигде и ни разу не впали в такую неточность. Они называют «бубен» словом Tambour Basque или Tambour de Basque и, как это сделал Видор, переводят его немецким Schellentrommel. Геварт же, ссылаясь на немецкое слово Taburin. подтверждает, что оно является неправильным переводом этого инструмента. Курт Закс, как будет видно из дальнейшего, вполне разделяет эту точку зрения.
Англичане, пользующиеся в своём языке словом tambourine для определения бубна или вовсе не приводят итальянского наименования, - так поступил Праут, или, если они говорят о тамбурине и бубне, то не стремятся быть особенно точными, хотя и обвиняют немцев в неясности названий,-так сделал Форсайт. При разговорах о тамбурине, он вообще воздерживается от итальянского перевода, а при рассказе о бубне,- здесь он приводит слово Tamburino в качестве итальянского значения этого инструмента,-говорит, что в немецких определениях существует путаница, и понятием Tambourin,-Форсайт даёт ошибочное немецкое правописание этого слова, - называется как провансальский тамбурин, так и бубен.
Американцы вообще не упоминают о провансальском тамбурине, а о бубне говорят, как об инструменте, именуемом в итальянском языке словом Tamburino. Но этого мало. Артур-Оляф Андерсэн даже французское наименование бубна - Tambour de Basque заменяет английским Tambourine, а Артур-Эдуард Дж.онстон договаривается до того, что и Tambourin и Tambour de Basque вообще считает равнозначущими и приводит их в качестве двух различных французских наименований обыкновенного бубна.
Итак, вся путаница происходит только от немецкого слова Tamburin, которым немцы называют и тамбурин и бубен. Различие в наименованиях возникло, по-видимому, совсем недавно, и теперь, как известно, та1мбурин называется иногда Kleintrommel, а бубен-Schellentrommel. Однако, у немцев эти наименования встречаются реже, чем у иностранцев и только один Закс, указывая на неточность слова Tamburin, ссылается на его итальянское происхождение. Не вдаваясь здесь в дальнейшие подробности, достаточно ещё раз напомнить, что итальянцы вовсе не пользуются словом Tamburino для обозначения бубна и, следовательно, во всём этом деле где-то заложено явное недоразумение. Тем не менее, именно немцы больше всего породили «недоразумений» в оркестровых наименованиях и их слово тамбурин в значении бубна в русский оркестр перекочевало отнюдь не из Италии, а только, к глубочайшему сожалению, из Германии вместе с наводнявшими в своё время Россию полуграмотными немецкими дирижёрами и достаточно враждебно настроенными оркестровыми музыкантами. Это досадное обстоятельство лишило возможности русских музыкантов своевременно ввести особое понятие и они невольно приняли определение Tamburino за подлинно итальянское значение бубна, а немецкое Tamburin - за то и за другое. Словом, всю нелепость создавшегося положения ниспровергнуть сейчас не представляется возможным, но этот разгром необходимо учинить во чтобы то ни стало, ибо уже давно пора очистить богатый, благородный русский язык от всякого рода чуждых примесей. Но хуже всего то, что все эти определения, проникнув в «оркестровый жаргон», укоренились там так прочно и обрели такую живучесть, что выкуривание её теперь представится весьма сложной задачей, ибо в среде музыкантов они свили себе столь прочное гнездо, которое нельзя ни уязвить никакими трезвыми доводами, ни, тем более, изничтожить никакими разумными рассуждениями. Однако, бытующий среди оркестрантов «язык», не есть ещё наука и потому нет большой беды в том, что музыканты пользуются такими определениями, которые явно противоречат и сути дела, и здравому смыслу. Их всё равно никто не слышит и во всяком случае не слушает. Подлинная беда начинается там, где этот «жаргон», проникая в науку, порождает некий «новый» инструмент и, печатается в качестве руководства для изучения игры на ударных инструментах. Или когда авторское предписание произвольно изменяется при переиздании его произведения, превращая классический провансальский тамбурин в самый обыкновенный оркестровый бубен. Короче говоря, это досадное заблуждение приводит иной раз к утверждению, что будто бы бубен отличается от «тамбурина» только наличием натянутых внутри его крест-на-крест проволок, унизанных бубенчиками и побрякушками. Это представление есть, несомненно, величайшая ошибка, не встречающая подтверждения нигде. Более того, словом Tambour de Basque французы, например, называют всё семейство этого вида инструментов, в состав которого входят различные его представители от первобытного бубна tympanum cribi - «барабан-решето» и древне-еврейского тофа до всевозможных китайских, бретанских, английских, туркестанских и закавказских бубнов с побрякушками или без них, известных под названием «тамбуринов», «таборов», «дайр» и тому подобных бесчисленных и бесконечных наименований.
Но из этого ещё ничего не следует. Очень близкая разновидность не есть ещё вид. Всякая «разновидность» могла бы стать оркестровым «видом» только в том случае, если бы современный симфонический оркестр принял её в качестве своего постоянного сочлена с совершенно особым, ему одному свойственными звуковыми качествами и возможностями. Однако, именно этого в отношении бубна и так называемого «тамбурина», - то есть бубна без внутренних побрякушек, - ничего подобного не произошло. Если исполнители сами упростили инструмент или, наоборот, усложнили его для того, чтобы легче и с меньшей затратой усилий достигать того или иного звучания, то это в конце концов их частное дело. Такое положение в качестве местного, ни для кого не может быть обязательным и само по себе не есть ещё основание для установления какого-то нового и будто бы узаконенного приёма или обычая. Частный случай остаётся всегда таковым, и, возвращаясь к затронутому вопросу, остаётся только пожалеть, что там, где безусловная ясность должна быть превыше всего, допущена непростительная неточность. Придираясь к словам и оставляя в стороне все высказанные рассуждения, оказывается, что бубен и тамбурин превращены в один и тот же инструмент с одинаковыми способами исполнения. Это-буквально то же самое, что сказать о там-таме и кастаньетах, как об одном и том же инструменте, и играть на них одним и тем же способом. Тамбурин в современном понимании есть тамбурин или «провансальский барабан», тогда как бубен, со всеми вытекающими отсюда последствиями, - есть бубен.
Чрезвычайно любопытно рассказывает именно о провансальском тамбурине Якоб фон-Штэлин (1709-1785),-весьма наблюдательный и просвещённый иностранец, проведший пятьдесят лет своей зрелой и кипучей жизни в самом пекле тогдашней русской придворной и научной действительности. Он говорит, что «из инструментов, появившихся в России, но не сделавшихся модными, необходимо отметить очень распространённый во Франции тамбурин, - маленькую литавру, пристёгиваемую у пояса, на которой рукой аккомпанируют, в то время как другой играют на маленькой флейте с тремя отверстиями, по звуку схожей с обыкновенной поперечной. Под этот двойной инструмент танцуют во Франции, особенно в Провансе и Лянгедоке, на всех вечеринках, веселятся в сельских хороводах, поют к этому ещё во всё горло, но инструмента не заглушают. Граф Вицедом, состоявший в 1745-1747 году при русском императорском дворе министром короля польского и курсаксонского, господин с изящным вкусом, хороший музыкант, особенно на клавесине, вывез этот сельский французский инструмент в Дрезден и Петербург, где он играл на нём и так хорошо, как истый француз».
Поистине досадно, что многие музыканты и особенно дирижёры своевременно не были осведомлены о существовании столь примечательного повествования! Много заблуждений было бы вовремя разъяснено и, несомненно, меньше ошибок было бы тогда допущено!
Итак, в русской музыке тамбурин совершенно не встречается. В тех же немногих случаях, когда некоторые русские композиторы пытались воспользоваться им, они неизменно называли его словом tamburino, что в русском представлении значит «бубен», а вовсе не «тамбурин» или «барабанчик». Тем самым создавался ряд самых досадных недоразумений, приводивших обычно к полному отказу от его применения. Это удивительное непризнание законных прав тамбурина настолько сильно внедрилось в сознанье русских исполнителей и дирижёров, что они ещё до сих пор считают совершенно естественным заменять его обыкновенным барабаном. При этом не без сожаления следует заметить, что некоторое приглушение, достигаемое обычным опусканьем струн, они относят за счёт особенно чуткого понимания художественных намерений автора. Более того, французское слово Tambourin он и заменяют созвучным немецким .Tamburin, переводят его итальянским Tamburino, и минуя барабан, поручают партию подлинного провансальского тамбурина искалеченному бубну. Доказательством только что сказанному служит неизменно ложное исполнение «Фарандолы» в танцах четвёртого действия Карман. Кажется не было ещё случая. чтобы хоть один русский дирижёр: призадумался над достаточно точным указанием автора и взял на себя смелость отказаться от военного барабана или бубна в пользу доподлинного провансальского тамбурина. Бизэ, несомненно, преследовал совершенно определённую художественную цель, и потому безусловно непростительна нерадивость, столь обильно расточаемая современными истолкователями его чудесной музыки.