В своём наипростейшем виде инструмент этот известен уже давно. В то время его называли альпийским колокольчиком ,и изредка,-с большей или меньшей пользой для дела,-применяли в оркестре. Он имеет продолговатую, несколько сплюснутую внешность и издаёт не очень приятный, глуховатый, чуть дребезжащий звук. Одним из первых композиторов, воспользовавшихся альпийским колокольчиком, был, вероятно, Густав Малер. В 1906 году, в Шестой симфонии он применил уже эту своеобразную, но всё же достаточно быстро надоедающую звучность. Несколько позже, в 1915 году, альпийским колокольчиком воспользовался Рихард Штраус. Как известно, он преследовал исключительно звукоподражательные цели, что и является полной противоположностью Малеру. У Штрауса этот колокольчик звучит в Альпийской симфонии,- наиболее спорном в художественном отношении произведении его.
Художественно-оркестровые возможности альпийского колокольчика очень бедны. Его участие в большом симфоническом оркестре должно быть, по меньшей мере, оправдано наличием каких-то подходящих условий, и в первую очередь,-воспроизведением картин деревенского быта с неизменным прохождением стада или мирного шествия каравана. Однако, удивительная неприспособленность этого инструмента именно к требованиям оркестра и очевидная несуразность его звука, никак не желающая сочетаться с оркестровыми звучностями, в каком бы произвольном сочетании они ни действовали, заставила некоторых композиторов вообще отказаться от услуг альпийского колокольчика и предпочесть ему бубенчики.
Этим странным качеством, вероятно, и объясняется отказ большинства композиторов от услуг альпийского колокольчика. Образцы Малера и Штрауса в данном случае не в счёт, так как оба эти автора при всём блеске своего оркестра, проявляли иной раз поразительное равнодушие к явно сомнительным оркестровым средствам.
Требования эксцентрического оркестра заметно изменили этот инструмент. Современные колокольцы или cow-bells делаются из никеля, хрома или нового золота,- весьма дешёвого сплава, известного в Америке под именем Classic gold или Nobby gold. Чаще всего они строятся в четырёх не слишком резко отличающихся друг от друга размерах и соединяются на соответствующем плечике в виде веера, спирали или прямоугольника в один инструмент, настраиваемый иногда в нисходящем порядке относительно точных основных ступеней rio-мажорного трезвучия. Во Франции cow-bells известны под именем «набора колокольцов Кентуки»-lеи de cloches Kentucky. Они настраиваются произвольно, но в наборе из четырёх колокольцов чаще всего имеют строй, соответствующий приблизительно звукам соль - ре - си-бемоль - ре
Для большего удобства французские колокольцы соединяются вместе, вкладываются один в другой, и в таком виде присоединяются к большому барабану. Иногда один или два коло-кольца присоединяются к wood-blocks и вместе с ним составляют инструмент, принятый в скромных наборах ударных небольших оркестров развлекательного направления.
Звучность современных оркестровых колокольцов отличается очень приятным низким, немного гулким тоном. Играют на них предназначенными для этой цели палочками с обтянутыми фильцем наконечниками, или полужёсткими гутаперчевыми палочками от ксилофона. Ноты для них пишутся так же, как и для всех прочих ударных инструментов без определённого звука, - то есть «на нитке» без ключей.
Пользоваться колокольцами можно вполне свободно - одним, двумя или полным набором их,-смотря по желанию оркестратора. Порядок их использования в оркестре также вполне произволен.
В симфоническом оркестре, если не считать оркестровой обработки детской оперы-сказки Иванушка-Дурачок, колокольцами cow-bells, кажется, ещё ни разу никто не воспользовался. Но в маленьких «ансамблях развлекательной музыки» они имеют довольно широкое распространение, и по мнению их строителей, ими можно пользоваться в различных благоприятствующих обстоятельствам случаях. Правда, лучшим из них оказывается тот, в котором они воспроизводят самые затейливые ритмические построения, созданные свободным воображением исполнителя. Вот, собственно, и всё, о чём имело смысл сказать. Но есть ещё одна маленькая подробность, которой отнюдь не следует пренебрегать. Дело в том, что некоторые композиторы, выказывая иной раз поразительную неосведомленность в вопросах инструментального строительства вообще, пользовались «неточными» и сбивчивыми определениями своих подлинных намерений. Всё это, тем более, прискорбно, что именно русские авторы более решительно, чем кто-либо иной, пользовались всевозможными новшествами. Они охотно вводили новые инструменты, не боясь мнения окружающих, более смело искали новых звучностей, и всё это они делали достаточно продуманно и основательно. Тем не менее, в некоторых партитурах нередко попадается удивительное изобилие разных неточностей, неясностей, а иногда и простой путаницы. Так, если в данном случае, Ипполитов-Иванов называет самые обыкновенные «колокольцы» словами campanelli orientali, то уже Василенко под этим же итальянским наименованием скрывает отвергнутый им бунчук или подразумевает набор маленьких сиамских гонгов. Поэтому, именно здесь достаточно только предостеречь начинающих оркестраторов никогда не писать в своих партитурах то, что в какой бы то ни было мере может оказаться туманным или неясным.
Именно так оказалось и с колокольцами. Различие между колокольцами - альпийским колокольчиком и колокольцами-cow-bells заключается в следующем. Альпийский колокольчик имеет внутри язычок, а колокольцы cow-bells,- такового не имеют. И это вполне закономерно. Когда альпийский колокольчик подвязан к шее верблюда или коровы, тогда он должен звучать только от сотрясения. Эту обязанность исполняет движение животного и язычок, болтающийся внутри колокольца. Но в современном оркестре обязанности язычка исполняет уже палочка музыканта, в точности выстукивающая предписанный рисунок. Это удобнее по многим причинам, и, главным образом, по соображениям ритмического порядка.